Война, любовь и пропаганда — в рассказах селян, живущих на мирной границе Украины и России

— Ми думали так. Наше село маленьке, й нас ця біда обійде. А воно – ні! Причепилось! Вранці іду, а хлопці кажуть – закрито! Ой – ой – ой…Щось як обірвалось в душі, -  Анна Григорьевна Остапенко – приземистая старушка в ярко- зеленом шерстяном платке вспоминает утро 16 марта, когда в селе Поповка Велико – Писаревского района Сумской области закрыли пешеходный пункт пропуска через границу  с Россией. В пятистах метрах от кордона - белгородские села Сподарюшино и Орловка.  Там у Анны Григорьевны живет дочь.

- Й онучат уже двоє, -  женщина прикладывает морщинистые натруженные руки к лицу. – Одній – 15 год уже, другій – 13.

Теперь, чтобы увидеть родных, старушке нужно преодолеть 20 километров до райцентра, пройти там через автомобильный пункт пропуска и еще столько же километров ехать по России в село к дочке и внучкам. Прямого автобуса нет, нанимать машину – дорого,  а носу  Пасха и поминальные дни.

- Ну як в таке время всій рідні не собраться?! – недоумевает Анна Григорьевна. И не она одна.

Корреспондент  «Репортера» проехала вдоль украино – российской границы  и записала непростые истории маленьких сел, оказавшихся на пути у большой политики.

Распоряжение Кабмина о закрытии местных пунктов пропуска через села грянуло громом для сотен семей, живущих вдоль кордона. Из 11 работающих в Сумской области наглухо закрылись девять. В двух оставшихся, Грабовском и Середине-Буде, — ограниченный режим перехода.

— Руських, значить, через них не пускають. Ні баб, ні дітей, нікого, — с горечью интерпретируют селяне сухой чиновничий язык, бросая косые недобрые взгляды на пограничников. Те отводят глаза — приказы не обсуждаются. В одном из таких сел, Рыжевке Белопольского района, дошло дело до массовых акций: жители перекрыли дорогу, заблокировали пункт пропуска, подняли на уши все спецслужбы, написали письмо в Кабмин. Но воз и ныне там.  В Сумском пограничном отряде уверены, что в целях защиты национальной безопасности такие пункты — не оборудованные должной техникой и базами данных запрещенных лиц — лучше и вовсе не открывать.

Украинские селяне пишут письмо своим правителям 

Ленин и кусты

— А було вано як! Танька, наша, мєсна, пашла на Расію карову даїть, да матері. Границя тоді була вже, ахраняли її, но пункта ще не було. От і хадили туди-сюди, по кущах хавались. Бува, виглянеш з зарослєй, а там машина. Бігом хаваєшся, ага. Ну так от верталась Танька назад, сапогі в кізяках. Аж тут наряд! Посадили в машину, повезли в Писарівку штраф виписувать. От в тих таки сапогах. Ну мислімо?!

Похожих историй у каждого жителя Поповки на памяти с десяток. Особенно у тех, у кого по ту сторону границы живет родня. А таких из 700 селян добрая половина. Тот самый райцентр Великая Писаревка, куда бдительные пограничники повезли нарушительницу Татьяну, — самый южный в Сумской области. Городок маленький, тихий, провинциальный. Здесь стоит автомобильный пункт пропуска через границу — теперь единственный работающий в районе.

— Великая Писаревка — это даже не город, а поселок городского типа. Оживленные трассы от него в стороне, население пассивное, общественных организаций нет, — дает району непривлекательную характеристику глава Сумского городского отделения Комитета избирателей Украины Алексей Захарченко. — Когда в 1930-х годах формировалась Сумская область, Великописаревский район был населен в основном этническими русскими и считался национальным районом в составе области.

Сейчас в районе живут 35% русских, в нескольких селах действуют школы с русским языком преподавания. Писаревские украинцы ласково называют русскоязычных соседей «родными москалями», на что те совсем не обижаются. Паспорта-то у всех одинаковые — с трезубцами, а на школьных концертах дети, которые на уроках и в быту говорят по-русски, превосходно поют украинские народные песни.

Что влияет на умы людей больше — близость к границе или слабый сигнал украинского телевидения, — пока неизвестно, но политические силы, выступающие за близкие отношения с Россией, нередко находили в Великой Писаревке своего избирателя.

— Вот, к примеру, на президентских выборах в нескольких селах много людей за Добкина проголосовали. Откуда они его знают? Почему поддержали? Непонятно, — недоумевает глава районной администрации Григорий Сиденко. — Парламентские выборы выиграл «Блок Петра Порошенко», но есть села, где проголосовали за «Оппозиционный блок» и Компартию.

С коммунистами у Великой Писаревки яркая история взаимоотношений. На предыдущих выборах в одном из сел «красные» получили 85% голосов.

— Звонили отовсюду журналисты, спрашивали, как так получилось. Оказалось, что это самый высокий процент поддержки коммунистов в Украине, — вспоминает Григорий Иванович. — Но потом выяснили, что голосовавших там человек двести от силы. В общем, процент большой, а людей мало. Так и успокоились все.

Но через месяц у последователей вождя пролетариата появился еще один шанс отметиться — защитить Ильича от «свободовца» Игоря Мирошниченко, который, наведавшись в поселок, твердо решил избавить его от коммунистического прошлого.

Сход населения в Поповке проходил «на эмоциях»

Впервые за долгие годы пассивные писаревцы вышли на центральную площадь.

— Одни кричали: «Вали его!», — вспоминает глава района. — Другие отвечали: «Нет!» А в это время поселковый совет заседал по этому вопросу. Раз десять голосовали — ничего не решили. Люди разошлись. И тогда ночью, ровно в три часа, Мирошниченко памятник свалил и уехал. Нехорошо, конечно, получилось.  Нам потом за свои средства вывозить его пришлось, площадь окультуривать. А с другой стороны, пока народ тут стоял, взрослые у детей спрашивали, кому ж памятник стоит. Только пара человек сказали, что Ленину, да и те объяснить, кто он такой, не смогли. Так что, может, оно и к лучшему.

Но было бы пустое место, образовавшееся на месте свергнутого Ленина, единственной проблемой поселка и района!

— Газа в селах нет, — зажимает палец на руке глава райсовета Дмитрий Сыпко. — Хотя по некоторым даже проекты были. И деньги выделялись. Правда, лишь на бумаге, — многозначительно добавляет он.

— Больница. — Дмитрий Дмитриевич зажимает второй палец. — Здание готово — и внутри, и снаружи. Отопление там есть. Но нет технологического оборудования.

— Дороги! — выдыхает третью, самую глобальную проблему. — Вы, кстати, на чем приехали? Дорогую машину по нашим дорогам бить жалко.

Но с тех пор как в Поповке закрылся пункт пропуска, у местных властей появилась еще одна проблема — граница.

— Вот совещание проводили с силовиками. Они сами попросили нас написать обращение в область, чтобы те в Кабмин обратились, а там людям нашим разрешили хоть на Пасху и в поминальные дни через границу перейти, — объясняет запутанную схему отношений «большое государство — маленький человек» Григорий Сиденко. — Иначе может возникнуть напряженная ситуация. А нам бы этого не хотелось.

— Ну а до закрытия разве проблем не было? Рядом же со страной-агрессором живете? — спрашиваю у начальников района.

— Ах, была бы это самая большая проблема наша! — многозначительно переглядываются главы администрации Григорий Сиденко, райсовета Дмитрий Сыпко и сельского совета приграничной Поповки Александр Мирошниченко.

По соседству с Великой Писаревкой — российский районный центр Грайворон Белгородской области.

— 20 лет назад он был хуже Писаревки раз в десять, — ностальгирует Дмитрий Сыпко. — 10 лет назад там началось активное строительство. Город весь плиткой обложили. Такая красота! А у нас все только на словах. Хотя планировали сделать приграничный район зеркалом области!

Дом культуры в Грабовском — сплошное напоминание о советском прошлом 

— Да, хотели бы мы быть визитной карточкой, чтобы все через нас ехали, любовались нами, — говорит Григорий Сиденко, но, строго взглянув на главу райсовета, добавляет:

— Но у них там уже лет пять тоже ничего не делается!

Вместе со строительством развивалась в Грайвороне и экономика. Почти в каждом селе района есть комплексы по разведению птицы, куда россияне активно брали на работу и украинцев. Сохранился в российском райцентре и сахарный завод, украинский ровесник которого давно превратился в руины. Немало местных жителей подались на заработки дальше Грайворона — строителями, штукатурами, каменщиками в Белгород, Москву.

— Но в последние годы все меньше и меньше наших людей туда едут, — уверяет глава района. — Во-первых, потому что досмотры на границе усложнились. Все машины через рентген прогоняют. Ну и взаимоотношения между людьми никак не улучшились. Вот приедут наши в Россию за топливом, а их местные на смех берут — что, мол, тут забыли, чего едете? А их мужчин, от 18 до 60 лет, наши пограничники очень строго проверяют. Не объяснят внятно цель поездки — не пропустят. В общем, те люди, которые работали в России на сезонных работах, стараются теперь дома заработок найти. Да и у нас предприниматели на ноги встали — крупы, масло, муку свою делают, налоги платят, людям работу дают.

Крым и фонари

Дорога от Великой Писаревки к Поповке обрывается на полпути. Дальше глава села Александр Иванович Мирошниченко ведет машину по выезженным траншеям в поле. Поповкой он руководит уже лет десять.

Машина тормозит возле стоянки для сельхозтехники. На солнце греют железные бока новые тракторы и комбайны.

— Як кажуть, інвестор зайшов, — с хозяйской гордостью кивает на технику Александр Иванович. — Десять год назад приїхав до нас підприємець із Запоріжжя. Всю землю обробляє, зарплати платить, налоги теж! Я так підсчитав, що у цьому році, якщо все добре буде, сільська рада получить 500 тисяч гривень. Підуть на зарплати і благоустрій села.

«Пока дело до налогов дойдет, и весна закончится!» — подумали поповцы и как по приказу вышли на свои подворья во всеоружии — с граблями, лопатами, вениками и щетками. Гребут, метут, чистят, мажут, красят все, что за зиму испачкалось, облупилось, запылилось, прохудилось. Этим людям дороги бы получше, да автобус в Поповку ежедневный. С тех пор как подорожало топливо, перевозчики махнули на село рукой — просто перестали сюда ездить. Поповцы ощетинились — в Россию дорога закрыта, в район без своей машины не добраться.

— Тупік! Понімаєте?! — жалуется старушка в изношенной фуфайке. — Там Росія, тут гора! — указывает на холм за селом. — Як жить? Куда йти?

С боем главе сельсовета удалось заставить перевозчика возобновить сюда поездки. Теперь автобус заезжает в Поповку два раза в неделю.

— А газ? Газу нема! — тучная женщина в пудовых кирзовых сапогах исподлобья поглядывает на Мирошниченко. — Чого ото со Сподарюшино його не протягти, а? Ну на Росії ж газ єсть!

Александр Мирошниченко руководит Поповкой больше десяти лет

Тонкости международной политики обсуждаются здесь на каждом углу. Вот стоят в напряжении продавцы сельмага. До закрытия пункта пропуска россияне скупали здесь весь ассортимент. Теперь покупателей негусто.

— У росіян зарплати більші, а вибор й качество у їх магазині нє очєнь. У нашому лучче, — сотрудница сельсовета анализирует рыночные отношения в Поповке и Сподарюшино. — Бува таке, шо на празнік все вигребуть! Но цени у нас із-за того страшні! Із-за тих руських нам бува дешевше в Пісарєвку поїхать, чим тут скупляться. Все для них тут було.

С соседними российскими селами у Поповки отношения складывались не только в бизнесе, но и в образовании. Долгое время российские дети учились в украинской школе — потому что своя была только начальная. А поповская — и для младших классов, и для старших. И даже конкуренция между селами была. Например, из-за того, чей фонарь ночью ярче светит.

— У них в селі два фонаря світили! На всю границю! Мені з двора свого видно даже. А у нас — темно. Я так завідував! — Александр Иванович пересказывает свою историю победы в соревновании. — А тоді нам предложили участь у програмі ООН по економному вуличному освітленню. Ми виграли, і тепер у нас в кожному переулку світиться все. А у них як було два фонаря, так й остались!

Закрытие границы, кстати, лично его семьи не коснулось. Близких родственников на той стороне нет. А сестра жены живет в Белгороде и может доехать до Поповки через другие пункты пропуска.

— Бо жінку й корову треба брать у своєму селі! — расплывается в улыбке предусмотрительный Александр Иванович. 

Тем временем у порога сельсовета собирается разношерстный народ. Несколько старушек, обмотанных пуховыми платками, пара бойких пышных женщин в потертых куртках, двое мужчин, источающих спиртной душок. Поодаль со стороны на сходку поглядывают два пограничника. Глава села топчется у входа. С тех пор как погранпункт закрыли, люди роптали молча. Бузили на кухнях да во дворах. Но завидев журналистов, тут же осмелели.

— Хай шо хочуть, те й роблють! Хоч стріляють! А нам надо ходить, — бросается в бой самая звонкоголосая из женщин. — Діти просяться, онучата просяться. Бабу два місяці не бачили! Кажуть: мамко, повези. А вона їм — не можна. Не розрішають! Та що ж це таке?!

— Нє, ну не так він довго й закритий, — пытается снизить градус эмоций Мирошниченко.

— З 20 лютого, к вашему свєдєнію, Олександр Іванович!

— Хіба я винувата, що дочка туди заміж пішла?! — негодует за спиной бойкой женщины сухонькая старушка.

— А скажіть, що буде лучче, якщо ми будем кущами ходить, а? Нас же не десять чоловік, як оце стоїть. А нас сотні. Й відтіля тоже! — самая звонкая из женщин сверлит взглядом молчаливых пограничников. — Й що ви щитаєте, що для бєшеной собакі — пійсят кілометрів не крюк?

— Ми, конєшно, здогадувались, що границю можуть закрить. Но думали, що це одсунеться. Ну там же в Києві умні люди сидять! Може ж, вони до нас з небес спустяться й подумають про людей!

Приграничные окрестности

— Ага. Подумають! Про мотрині яйця й химині кури вони подумають!

— Значить так! — грубым осипшим голосом отзывается из-за спины плотная женщина. — Вчора син до мене приїхав. Кущами!

— Таню-ю-ю! — хором вскрикивают все активистки села. — Не розказуй хоч при них! — косятся на пограничников. — Всі секрети вивалила. Кажи, що через Писарівку їхав! Штраф же три шіссот!

— Хай буде як було! Як положено. Хай там угорі не дуже піднімають пір'я. А то й на їх піднімуть рано чи пізно! — сходка поповцев вот-вот грозит превратиться в антиправительственное выступление.

— В общем, все! — не выдерживает Александр Иванович. — Щоб не осталось це на рівні балачок, я даю вам листочок, й ви пишете заяву! — Вытирая испарину с лица, он приглашает самых недовольных к себе в кабинет.

Бабушки рассаживаются на стульях и буравят председателя глазами.

— Вера Павловна. На Росії дві дочки й четверо внуков, — кратко излагает свою беду тщедушная старушка.

— Тетяна Олексіївна. Син, — следует ее примеру женщина с сиплым голосом.

— Лідія Григоровна. Дочка.

— Наталія. Дочка.

— Олена Іванівна. Два брати.

Женщины угрюмо склонили головы. Самая активная из них тихо переговаривается с Мирошниченко о том, как лучше составить обращение.

— Просимо вас посприяти у відкритті пункту пропуску, — она монотонно читает, а затем поднимает на председателя полные отчаяния глаза. — Олександр Іванович, воно поможе?

— Постараємся! Все. Йдіть. Спасібо!

Когда дверь кабинета захлопывается за последней женщиной, Александр Иванович переводит дух.

— У нас обично народ не актівний, — оправдывается. — Куди там актівничать, як стільки роботи — й на городі, й по хазяйству! А тут таке. Хотя не все так просто. От була тут одна жіночка. Не скажу яка!  В неї син в Криму срочником служив. Коли росіяни прийшли — остався там. Ось год пройшов, а вона його лише раз бачила — через кущі родичі показали, які в Росії живуть. Бо тут же його арештують, як прийде. От вона й плачеться тепер. То не моє діло, звичайно. Але ж треба було перше добре думати, які поради своїй дитині давати. А не руками зараз розмахувати!

Сердце Ани не на месте — на той стороне остался жених

Как ломалась крепкая дружба

— Було це в минулому році, як тільки війна починалась. Хтось запустив в інтернет відео з названієм «Вечерок в Грабовском». Там танки повзуть, повзуть, повзуть на наше село. Боже! Як ми полякались!

Так жители села Грабовское Краснопольского района впервые ощутили на себе тяжелое оружие информационной войны. Никаких танков по ту сторону границы, в ближайших белгородских селах Староселье и Теребрино, не было. Ролик смонтировали. Но осадок в душах остался. И даже сейчас заведующая местным музеем Надежда Скоропад, вспоминая то видео, хмурится и ежится.

Жителям Грабовского, что называется, повезло. Их пункт пропуска через границу — один из двух, которые закрыли для въезда легковых машин и прохода граждан России, но оставили открытыми для украинцев. Правда, теперь ходить на ту сторону они могут только пешком.

— Открывали пункт пропуска в  2008–2010 годах в рамках соглашения о сотрудничестве приграничных территорий.  Сначала только для жителей Краснопольского (Украина) и Краснояружского (Россия) районов. А потом и для жителей областей — Сумской и Белгородской, — вспоминает глава Краснопольской райадминистрации Юрий Яремчук. — Какой тогда поток машин пошел! От 100 до 200 в день! Но если полистать пограничный журнал, то выяснится, что наших людей на ту сторону не больше 20 человек ехало. А все остальные — это русские к нам. Проезд-то упрощен был на этом участке. Вот они и ринулись к нам на шопинг.

Краснополье — ухоженный, уютный райцентр в 30 километрах от Сум. Здесь не «говорят», а «балакают». Ни на украинском, ни на русском.

— Сумской суржик! Сами понимаете, — улыбается глава района. — На чистом русском говорят только два села — Верхняя Пожня и Порозок. Там в основном живут этнические русские. В остальных, даже приграничных, много украинцев, которые переселялись сюда с Правобережья.

— Поэтому в нашем районе вы большой поддержки России не найдете! — утверждает Юрий Анатольевич. — А если в приграничных селах и чаще голосуют за пророссийские силы, то это не потому, что они сепаратисты и хотели бы видеть у себя дома «русский мир». А потому, что хотят нормальных, добрососедских отношений с теми, кто живет рядом.

Яремчук приводит цифры, показывающие «патриотичность» района.

— Мобилизацию выполнили на 107%, есть добровольцы. А в приграничном селе Мирополье, увы, и погибший есть — боец батальона «Донбасс». Дети ярмарки в поддержку воинов АТО организовывают, волонтеры продукты собирают, а еще мы приняли около 300 переселенцев с Донбасса. С работой у нас, правда, не густо. Но помогаем чем можем.

На государственной службе Юрий Яремчук уже около 10 лет. Специфику жизни приграничного района, в том числе взаимодействия с иностранными соседями, изучил во всех сферах.

Пограничные пункты — на расстоянии вытянутых рук, которые теперь друг другу не подают

— На официальном уровне сейчас у нас с россиянами никаких отношений нет, — констатирует он. — Хотя еще в прошлом году они нас приглашали в гости. Но мы не посчитали нужным ехать. А простые люди ездят туда. Работают. На сахарный завод в Красную Яругу, на стройки, птичьи комплексы. Условия работы там сложные, зато оплата достойная.

По официальным данным, из 700 жителей Грабовского в России трудятся лишь до 20 человек. Но сколько людей заняты за бугром на сезонных или неофициальных работах, посчитать сложно. Учитывая то, что до областного центра от Краснополья не более 30 км, многие жители ездят на заработки и в Сумы.

— Есть также лесоперерабатывающие предприятия, земля вся обрабатывается, — говорит Юрий Яремчук. — Район газифицирован.

С газом, кстати, местным украинцам раньше везло необычайно. Когда-то он стоил дешевле, чем в соседних российских селах.

— У нас 78 копеек за куб, у них на наши деньги — больше гривны! — смеется глава района.

Россияне и украинцы в прошлые годы пытались наладить тесное сотрудничество.

— С экономической стороны не очень получалось. У нас разные налоговые и таможенные законодательства, — говорит Яремчук. — Вот, например, был у нас спиртзавод в Наумовке. Работал на патоке. А купить ее можно было в Красной Яруге, в России, в 30 км. Но чтобы сырье законно провезти, нужно было круг общий в 800 км дать! И как мы только ни бились, ни пытались, так и не смогли добиться упрощения для межрайонных экономических связей. Зато в культурной сфере дружили, что называется, семьями. Причем россияне относились к этому гораздо серьезнее, чем мы. Оказывается, у них частота сотрудничества с Украиной входила в рейтинговую оценку района!

— То есть там определяли, кто больше и лучше дружит с нами?

— Да! Такое вот соревнование. Сейчас я понимаю, что так они пропагандировали свои территории. Особенно если говорить о Белгородской области. Там есть на что смотреть и чем удивлять.

— И чему завидовать?

— Ну,  скажем так. Им удалось многого достичь, — уходит от резких формулировок Юрий Анатольевич. — У них действовали хорошие местные программы развития, которые предполагали работу для молодых специалистов, благоустройство района и многое другое. Но сколько бы мы туда ни ездили, сколько бы ни смотрели, перенести эти успехи в нашу жизнь было нереально. Ведь у нас другое законодательство.

Любовь и другие обстоятельства

Круглолицая пышная девушка, опустив глаза в пол, нервно теребит шелковый платок, завязанный на шее. Ее зовут Анна. Она художественный руководитель ансамбля Дома культуры в Грабовском.

«Проукраинский» памятник Ленину в Глухове как отражение политических настроений в районе

— У меня молодой человек на той стороне, в Теребрино, — перебирает складки платка Аня. — Раньше как было: он ко мне ходил в Украину, а я к нему — в Россию. А теперь только я к нему могу.

— А єслі надумаєте об'єдіниться, шо робить? — сокрушается заведующая Домом культуры Галина Ивановна.

— Так ото ж! Я теперь не знаю, шо робить. Може, скоріш об’єднуваться треба, поки ще я можу туда ходить.

— Не переживай, Аню! Ми поставим столи з їдою по разні сторони границі, та й будемо свадьбу гулять.

— Ага! А погранічник казав, що тамадою у нас буде, — надувает щеки Аня. — Ще й іздєваються!

В холодном и сыром здании клуба раздается полное отчаяния коллективное «Ох!». На Аню с сочувствием смотрит землеустроитель села Николай Клочков (его дочка тоже с парнем из России встречается) и заведующая музеем Надежда Скоропад (в Грабовском она когда-то нашла свою судьбу, а мама и сестра остались на той стороне).  Любовь на границе случается здесь часто — без оглядки на рвы, колючие проволоки и «Стены».  Барьерами — внешними или внутренними — ее не напугать.

Граница в Грабовском  проходит по дамбе реки. Вид из хат — как украинских, так и российских — радует глаз: чистая вода, в ней плещется рыба. По водной глади неторопливо плывут утки. Полюбоваться просторами можно из беседки, стоящей у границы. Но хмурым парням с автоматами наперевес по обе стороны кордона отдых даже не мерещится. До распада СССР Грабовское и Староселье были одним селом. И сейчас оба погранпункта находятся друг от друга едва ли не на расстоянии вытянутых рук. Но пожать их друг другу никто не стремится.

— По народженню я росіянка, але в школу ходила сюди, на цей край, — вспоминает заведующая музеем Надежда Скоропад. Когда она на работе, ее слова льются чистой украинской речью. Когда приходит домой, говорит на местном суржике. Когда идет к маме в Россию, общается по-русски. — Потім вийшла заміж, залишилась. Й відчуваю себе тільки українкою.

Из музея памяти поэта Павла Грабовского, который она создавала с нуля, видны российские рощи. Там вдали, за близкой и одновременно далекой границей, похоронен ее отец.

— Мої діти, слава богу, в Україні остались. В Сумах живуть, — признается Надежда Владимировна. — Вони б, може, й поїхали в Росію жить. Але раз така ситуація, раз така політика сталася, то краще нам усім триматися купи. А то не матимем змоги й бачитись.

Свою 65-летнюю маму Надежда Владимировна в последний раз проведывала 8 марта.

— Слабенька вже стала, — всматривается в окно. — Знаєте, родина — то святе. В неї політику ніяк не можна пускати. А щоб не сваритись, краще спірних тем взагалі не піднімати. Бо моїм рідним в Росії одне розказують, нам тут — зовсім інше. Ламать легко, строїть потім як?

У главы села Сопыч Василия Ушачева дети живут на две страны

— В общем, границю нужно всяческими путями открить і возобновить! — настаивает землеустроитель Николай Клочков. Он родом из Крыма, но в Грабовском живет более 30 лет, поэтому называет себя «почти коренной». Его речь пестрит смесью русских и украинских слов.

— Земля у нас вся обрабатується! Нема ні кусочка свободного, — рекламирует свое село землеустроитель. — За послєднєє время сдєлалі ремонт у музеї — повставляли пластикові вікна, перекрили дах. Скоро в дитячому садочку одкриється друга група. Було в садіку вісімнадцять діток, а стане  тридцять. Петропавлівський храм єсть, люди до нас на служенія з разних областей їдуть.

— Ну а напряженные отношения с Россией как вашу жизнь изменили?

— Как говорится, сколько людей, столько и мнений, — Николай Иванович задумчив и дипломатичен. — Но большинство, конєшно, не хотєлі б, щоб у нас с Росієй були вражескіє отношенія. Надо жить дружно и вместе. А люди разні. Одні щитають себе щирими українцями, другі…

— У нас прєдателєй нема! Ви не подумайте! — перебивает Николая Ивановича коллега по сельсовету. — За свою територію будем бороться! У нас он в селі мобілізовний є й два контрактніка! Хотя войни не хотілось би.  Не дай бог!

Тайны улицы Киево-Московской

— А было дело так. Приехали к нам в село электрики, чтобы пломбы на счетчиках проверить. Пошли сами по улицам, никого не спрашивали. Так и миновали мост. Заходят в первую хату на той стороне и давай старушке рассказывать: у вас, мол, бабушка, пломба не такая, переделывать нужно. А она как всплеснет руками:

— Как не такая? Приходили ж недавно мастера!

— Откуда?

— Из Севска, сыночки.

— Ой, так мы ж из Глухова!

Эту историю глава села Сопыч Василий Тимофеевич Ушачев пересказывает как старую басню. Мораль ее такова: до 2012 года, пока на границе не установили местный пункт пропуска, жители Сопыча и соседней Никислицы (Брянская область) ходили через кордон, ни перед кем не отчитываясь. Где заканчивается Украина и начинается Россия, определяли по наитию.

— Пожарные машины спокойно туда-сюда ездили, — вспоминает председатель. — А дети из России в нашей школе до 2004 года учились, пока ее полностью не перевели на украинский язык обучения. Потому что в их селе учиться негде было.

Школу в Сопыче украинизировали в Глуховском районе последней. И сейчас ученики из этого села, которые в быту говорят только по-русски, нередко занимают призовые места на областных олимпиадах по украинскому языку и литературе.

В старинную церковь, единственную на всю округу, ходили как украинцы, так и русские 

В этом районе смешалось все. Центральная улица Глухова, вычищенная до блеска, называется Киево-Московская. Памятник вождю мирового пролетариата с ног до головы измазан в желто-голубую краску. А ровная как зеркало трасса, ведущая из города в сторону России, хоть официально и называется «Кипти — Глухов   — Бачевск», в народе так и осталась «Киев — Москва». 

Глуховский район — один из северных районов Сумщины, где до последних выборов активно поддерживали политические силы, ориентированные на Россию. А на последних выборах победила партия Петра Порошенко.

Отдалились от России и официальные власти района. Хотя до этого несколько лет тесно сотрудничали с коллегами в рамках соглашения о развитии приграничных районов.

— Да, отношения у нас были теплее, — вспоминает замглавы Глуховской районной администрации Владимир Картавый. — Особенно с Хомутовским районом Курской области. Туристические слеты проводили, конференции, концерты. А после 2013 года… — Владимир Григорьевич делает паузу и многозначительно скрещивает руки. — Все! Они пару раз пытались выходить на нас. Политика — это политика, а человеческие отношения — совсем другое. Но мне кажется, что им просто стыдно за действия своих державных мужей. И мы тоже на них не выходим. Сами понимаете почему. 

Сельская политика

— То ж вам там всё хитро у Киеве, а у нас тут люди даже не знают, где Рассия, а где Украина! — тучная продавщица продуктового магазина в Сопыче сидит на стуле посреди торгового зала, укрыв плечи халатом. Над ней возвышается женщина с ножницами, ловко состригая с головы продавщицы крашеные локоны.

— А че делать? Паска скоро, к празднику нужно гатовиться, — растерянно улыбается женщина. — Пакупателей-то нет! Граница закрыта.

— Ну нам ладна. Мы дайдем, — протягивает она звонким голосом. — А бабка старенькая как? Хай бы уже прапускали хоть местных!

— Ну вот обращение уже написали… — включается в разговор глава сельсовета.

— Так шо, Тимафеич, атказали, да?

Василий Тимофеевич молчит, склонив голову.

— Са мной калега работает, она родом с Рассии, — не ждет ответа продавщица. — Жаловалась недавна, что теперь, чтобы туда попасть, нада целый день идти через таможню. А на таможне как выстрають у очередь! Харашо эта?

Тимофеевич  безмолвствует.

— Ай! Хай шо хочуть, то и делают. Мы ж сваи законы не поставим! Мы, думаете, разбираемся в той палитике? Лишь бы вайны не была, мост в Рассию аткрыли да церкавь сделали. Мы будем малиться! Усё! — она стряхивает с халата остатки волос и обращается к подруге.

— Ну че ушла? Стриги давай!

Тимофеевич молча уходит.

Постигать хитросплетения отношений между Киевом и Москвой, на трассе между которыми стоит село Сопыч, его жители и не пытаются. У них свои незатейливые радости и горести: закрытый пункт пропуска, разрушающаяся церковь, хлеб почти по 10 грн за буханку, молоко и мясо, которые принимают по той же цене, что и три года назад. Какая уж тут политика! Лишь бы выжить. А если учесть, что у половины жителей села есть в России или родственники, или работа, им и вовсе свет померк.

— У меня сестра в России, заслуженный педагог. Старший сын — в Москве, младший — в Киеве, — рисует географию жизни своей семьи Василий Ушачев. — А на заработках там знаете сколько людей? Если парень в институт не поступил, то значит в Россию уехал — в Рыльск, Орел, Москву. В Брянской области можно на таможню устроиться — на заправку, в магазин или кафе.

— А земля?

— А что земля? Она вся обрабатывается. Только для этого руки уже не нужны. Приехал инвестор из Глухова на современной технике, за 10 дней все посеял и так же убрал. А люди только аренду получают.

— А жить с чего?

— Как с чего? — удивляется и ласково добавляет: — С коровки, свинки, картошечки.

Мы стоим на улице у стен старинного Свято-Николаевского храма, возведенного в 1796 году. Стены облупились, забор покосился, но церковь жива. В праздники сюда съезжаются прихожане со всех окрестностей. Украинцы и русские. Ни в одном из близлежащих сел по обе стороны границы храмов больше нет, как и процветающих колхозов.

— И школы тоже не везде есть! А у нас действует! — гордость распирает щуплого Василия Тимофеевича. — 37 детей учится, подготовительный класс набрали.

— А на каком языке дети разговаривают?

Он меряет меня хитрым взглядом.

— Дома — по-русски, а в школе — по-украински. Чистенько так! Красиво!

ТРУДНЫЕ СОСЕДИ

Как граница с Россией отражается на настроениях сумчан

Этнический состав Сумской области неоднороден. Согласно переписи населения 2001 года, украинцев в области было 88,8% , русских — 9,4%, на третьем месте белорусы. Украинский язык считают родным 84% населения, русский — 15,6%. С Россией граничат пять районов. Самые отдаленные — Ямпольский и Середино-Будский — находятся в четырех-шести часах езды от областного центра.

— Через Середино-Буду проходит железная дорога на Москву, — говорит глава Сумского отделения Комитета избирателей Украины Алексей Захарченко. — Соответственно, жители больше ориентированы на Россию хотя бы по той причине, что туда им ближе добираться, чем до Сум — областного центра. На железнодорожном вокзале там можно рассчитаться как гривнами, так и рублями. Люди часто ездят в Россию на работу. Была также информация, что часть мужчин из этого района — те, что подлежат мобилизации, — перешли границу (она идет через реку), поставили на той стороне палатки и переждали призыв. Естественно, на российской стороне никто такому поступку не удивлялся.

Близость к границе влияет на информационные предпочтения жителей. Тем более что в этой сфере и конкуренции особой нет.

— Сигналы украинского телевидения сюда просто не достают, — говорит Алексей Захарченко. — То есть тысячи людей живут в российском информационном пространстве. Проблема этих районов в том, что они на отшибе и никому не нужны. В них нет заметного производства, они провинциальны и малонаселены. И по этой причине не дают общую характеристику настроениям и электоральным предпочтениям всей области.

В отличие от таких районов жители областного центра и прилегающих к нему регионов традиционно голосуют за силы, ориентированные на сближение с Европой. В 2006 году — за БЮТ и «Нашу Украину», в 2012-м — за ВО «Батькивщина», в 2014-м — за «Блок Петра Порошенко» и «Народный фронт». 

— Это, кстати, очень удивляет жителей Западной Украины, — говорит Захарченко. — Дескать, живут по соседству с Россией, а голосуют против сближения с ней. Но этому есть объяснение. Сумская область сборная. Она сложена из частей Курской, Черниговской, Полтавской губерний, и эти исторические особенности играют роль в жизни региона и сейчас. Думаю, по этой причине за прошлый год в области была только одна попытка сепаратистского выступления — в Шостке (город хоть и отдален от Сум, но с Россией не граничит. — «Репортер»). Но оно было вялым, малочисленным и быстро закончилось.

Маргарита Чимирис, Вести Репортер